Коронавирус, кардинально изменивший повестку дня казахстанских медиа, сделал отечественных медиков одними из главных её персонажей. Онлайн-порталы один за другим предлагали аудитории интервью с врачами, их обеспокоенные монологи, посвящённые им документальные фильмы и репортажи из больниц. Вместе с новостями плотность материалов на медицинскую тематику в интернет-СМИ зашкаливала.

«Новый репортёр» изучил десятки неновостных публикаций на популярных интернет-порталах и выяснил, какие изменения медийный образ казахстанского врача претерпел с приходом COVID-19.

Исчезли врачебные истории успеха. До появления в Казахстане первых заражённых коронавирусом врач в журналистских материалах появлялся лишь в исключительных случаях — когда его/её история были достойны публикации.

Онлайн-порталы предпочитали рассказывать своей аудитории не о рядовых медработниках, трудящихся на одной должности в поликлинике 20 лет, а впечатляющие истории персональных взлётов в профессии. 

Герои таких материалов не с заурядными вирусами сражаются — они перекраивают работу провинциальной больницы так, что врачи в ней внезапно становятся высокооплачиваемыми специалистами; они принимают роды в поезде, хотя до этого лишь однажды видели процесс вживую; они первыми внедряют в Казахстане диагностику рака молочной железы, которую можно сделать за день; они влёгкую вырастают до министров, становятся победителями «100 новых лиц Казахстана» и в народе зовутся «волшебниками».


COVID-19 попрятал от нас этих самородков и уравнял все врачебные должности. Журналисты перестали искать тех, кто в нынешних условиях проявил себя неординарно. Последние месяцы медийщиков интересуют буквально все, кто имеет хоть какое-то отношение к медицине, а истинные истории успеха сейчас сплошь об одном — о том, как удалось избежать заражения новой инфекцией.

 

СМИ больше не пишут о непрофессионализме врачей. Чрезвычайное положение — не время для сомнительных историй из врачебной практики, решили журналисты.

Оказалось, собирательный образ врача в эпоху COVID-19 не терпит несовершенств. Выискивать в условиях тотальной неопределённости ошибки и промахи — действительно практически кощунство.

До пандемии же материалы о предполагаемой врачебной халатности не считались зазорными, будь то анестезиолог, в чьём кресле якобы умерли уже двое детей, или «ведущий специалист по пересадке почек в Казахстане», предположительно приторговывающий органами. 

Любопытно, что и вполне себе невинные представители профессии в некоторых материалах СМИ выглядели не лучше тех, кому грозит реальное уголовное преследование. Например, один из телеканалов в начале года показал зрителям коротенький репортаж из шымкентского следственного изолятора, куда в воспитательных целях привели почти сотню медиков и показали, «до чего может жадность наживы довести».

 

В основе героизации — смелость идти на смертельный риск. Врачей и так принято возносить, однако в отсутствие эпидемий делать это на порядок сложнее. До первой волны коронавируса у журналистов было несколько поводов восхититься отечественными медиками.

Во-первых, рабочая нагрузка: «по 40 дней жил в больнице»; «работал по 360 часов в месяц»; «за три года выходные — по одному воскресенью в неделю».

Во-вторых, скудная инфраструктура: «чуть ли не своими телами обогревали больных в операционных»; «переделали некоторые взрослые аппараты под детские»; «в селе врач полагается только на себя».

В-третьих, ответственность за здоровье пациента: «не думаешь о плохих последствиях в отношении себя, ты думаешь о том, как помочь».

С введением чрезвычайного положения риторика почти кардинально изменилась: теперь врачи — это те, кто «на передовой», кто «борется с коронавирусом», кто «стойко переносит тяготы», кто «чувствует себя, как на войне без оружия».

Редкий текст о медиках обходится без шаблонов: «работают на свой страх и риск», «встречаются с опасностью лицом к лицу», «не могут сделать и глотка воды», «трудятся не покладая рук».


Журналистские обороты удачно дополняют красноречивые цитаты спикеров: «при выходе на смену каждое утро меня посещают мысли, что могу не вернуться сегодня домой»; «мы безотлучно будем находиться на работе, пока не выпишут последнего пациента»; «готов поставить карьеру, здоровье и жизнь на кон»; «вернёмся домой, к детям, только когда победим это, для этого пришли».

 

Участились апелляции к сообществу. До появления в Казахстане коронавируса врачи, общаясь с журналистами, редко изливали благодарности в адрес собственного руководства и ссылались на данную ими клятву Гиппократа. Пандемия сделала эти вещи обыденными.

Теперь медики всё чаще вспоминают древнегреческого целителя («не просто так же надели белые халаты и давали клятву Гиппократа») и хвалят вышестоящих — главным образом, за само собой разумеющееся:

 «Мы благодарны нашему директору, потому что у нас хватает средств индивидуальной защиты, созданы для нас все условия, чтобы мы продолжали лечить больных».

Судя по журналистским текстам, чрезвычайная ситуация в отечественном здравоохранении действительно позволила медицинскому сообществу в очередной раз оценить прелесть командной работы (о чём они часто сообщают репортёрам):

«мы ведь многого не знали, когда начинали лечить, и многому придется научиться, но мы вместе справимся»;

«стараемся поддерживать, помогать и быть опорой друг другу, потому что по-другому здесь просто невозможно — иначе мы не выдержим сами»;

«во время большого потока поступающих больных ты же не бросишь коллег больше, чем на час»;

«все помогали друг другу, вместе решали, спрашивали, обсуждали, высказывали свое мнение».

 

Медики по-прежнему уязвимы, но теперь — не только в материальном смысле. Черты типичного медиаобраза казахстанского врача до коронакризиса: мизерная зарплата, быстрое выгорание, пренебрежительное отношение со стороны пациентов, врач всегда и во всём виноват и будет всегда наказан.

COVID-19 значительно дополнил и местами усилил этот нарратив, и медики предстали перед публикой ещё более беззащитными.


Отдельной проблемой стала обеспеченность индивидуальными средствами защиты. Их, согласно материалам в СМИ, либо не предоставляли вовсе, либо «принуждали» покупать или изготавливать своими руками. Поводом высказать недовольство в отношении оценки труда стали обещанные правительством «надбавки за риск»: «нас не берут в расчёт, так как считают, что только инфекционисты на передовой»; «мы остались за бортом государственных премий»; «с врачами стационаров и поликлиник оказались не столь щедры, про них попросту забыли». Кроме этого, автор одной из публикаций даёт понять аудитории, что профессия врача порядком стигматизирована: «люди боятся сдавать медикам жильё в аренду – думают, что те принесут заразу».

Даже попытки повысить самооценку неприятно отдают всё ещё бытующим (и не в последнюю очередь благодаря СМИ) мнением о второсортности профессии врача:

«…раньше люди относились к медикам, как к чему-то заурядному, сейчас больше уважения. Это как в фильме, в котором второстепенный герой обладает способностями, которые никому особенно не нужны, пока не наступает момент, когда он один вытаскивает всю команду», — поделился один из героев с журналистами.

 

Отныне эмоции — и позитивные, и негативные — позволено иметь всем медикам. Читая журналистские тексты о врачах, невольно отмечаешь, как мало в них эмоций. До пандемии журналисты будто отказывали в них медикам, позволяя выразить наболевшее лишь в некоторых случаях: например, когда ты работаешь врачом в хосписе или вместе с коллегами оказываешь помощь пострадавшим в результате авиакатастрофы. Только такие пограничные ситуации рождают у журналистов закономерный вопрос о том, как врачам удалось их пережить.

Коронавирус нормализовал этот вопрос настолько, что есть надежда: он больше никуда не денется.

В ответ на СМИ обрушилась лавина признаний: «мне стало страшно — за страну, за себя, семью, своих коллег и всех казахстанцев»; «мы совершенно не представляли, что нас ждёт»; «страшнее всего было ехать домой, даже несмотря на то, что мы “обливаемся” спиртом»; «думал, что тоже заражён и уже болею, думал, как я теперь, и когда увижу свою семью, смогу ли когда-нибудь ещё обнять сына»; «были моменты, когда слёзы текли сами по себе».


Внезапно выяснилось и стало важным, что врачи искренне радуются, когда видят выздоравливающих пациентов; скучают, пропуская дни рождения детей; мечтают обнять родителей и подышать родным аульским воздухом; боятся «как обычные люди» и стыдятся сдавать назад.

Вероятно, этот кризис должен был случиться с казахстанцами хотя бы для того, чтобы многочисленная аудитория интернет-СМИ увидела во враче человека, неотделимого от общества. Благодаря пандемии мы узнали не только о том, что медики плачут, вынужденные неделями общаться с близкими только по видеосвязи, но и их имена.

Много имён тех, кто пренебрёг безопасной анонимностью ради того, чтобы всё врачебное сообщество, наконец, стало видимым и обрело голос. Иногда этот голос всё ещё ругает журналистов за «некорректные вопросы» о размере компенсаций, но чаще искренне переживает о происходящем. 

Жаль только, что с точки зрения иллюстраций образ казахстанского врача в медиа благодаря пандемии не стал сильнее и убедительнее. Если отбросить многочисленные стоковые или архивные фото с выписывающими рецепты руками или стетоскопом на медицинском халате, читатель увидит перед собой медика, с ног до головы облачённого в защитный костюм, в очках и маске. Последние не позволят нам заглянуть в лицо врача, понять его настроение или посочувствовать из-за отёков после многочасового ношения защиты. Сплошное белое одеяние будто увеличивает дистанцию между аудиторией и человеком, описывающим свои непростые будни в беседе с журналистом. Тем ценнее редкие кадры, на которых всё-таки можно разглядеть уставший взгляд доктора.

«Если бы меня спросили снова, могу ли я взять ещё дежурства, я бы ответила “да”», — говорит молодая врач-терапевт. На фотографии-селфи, сопровождающей монолог, мы видим лишь её улыбающиеся сквозь очки глаза. В заголовке — «Герои здравоохранения». Но теперь пафосный канцелярский оборот не раздражает. Потому что глазам веришь.

Читайте нас в  TelegramFacebookInstagramViberЯндекс.Дзен и OK.

Свои вопросы, сообщения, видео и фото присылайте на ViberTelegramWhatsappImo по номеру +992 93 792 42 45.