Накануне Дня матери «АП» решила пообщаться с обычными таджикскими женщинами, которые легко могут доказать, что женская любовь бывает необычайной даже в самых экстремальных ситуациях.

 «Он понимает, как он мне нужен»

ПРЕДСТАВЬТЕ себе: малыш, которому чуть больше года, постоянно страдает простудами, почти всегда до пневмонии, к нему не только нельзя подходить близко с немытыми руками, но, даже если ты просто отошел в соседнюю комнату, нужно обработаться спиртом, прежде чем снова подойти к ребенку. Малыш, несмотря на уже подходящий для этого возраст, не встает, не сидит и даже толком не переворачивается: он беспомощно лежит на своей постели, машет ручонками и смотрит в потолок. Из-под его распашонки к маленькому носу тянется прозрачная трубка – единственная возможность его накормить: мама Валида Парвина Орипова вставляет в нее десятиграммовый шприц с молочной смесью или жидкими овощными пюре и медленно вводит в него еду. У мальчика синдром Пьера, который в народе зовут «волчья пасть».

- Ему уже год и три месяца, а он еще ни разу не чувствовал вкуса того, что ест - рассказывает она, - зонд через носик проходит прямо к желудку. Сначала, чтобы вставить зонд, нам приходилось звать медиков, теперь уже научились сами.

На лице маленького Валида аномалия никак не отразилась, потому что у него расщепление только верхнего неба. У малыша мраморная кожа лица, от этого его серо-синие глаза кажутся очень глубокими, и если встречаешься с ним взглядом, то, кажется, что он все-все понимает. Правая ручонка малыша привязана платком к ноге, дело в том, что он то и дело пытается сорвать с себя зонд. Периодически мама отвязывает его руку, чтобы ребенок отдохнул, но тогда оставить его без внимания нельзя и на секунду. Впрочем, рядом с малышом всегда кто-то должен находиться. Ведь, помимо всего прочего, во-первых, Валиду категорически нельзя нервничать, плакать, т.к. у него повышается давление, во-вторых, при такой аномалии, да еще с постоянными пневмониями, ребенок может захлебнуться собственной мокротой, и ему нужно делать отсосы с помощью специального аппарата. Признаться, я не понимаю, как его маме Парвине удается добиваться того, чтобы малыш не нервничал: его бесконечные простуды с высокими температурами и ломотой в теле, мокрота могли бы довести до истерики даже взрослого человека. Но Валид с мамой как-то справляются.

- Беременность моя проходила нормально, правда, малыш был немного вялым, но все анализы были в порядке, - вспоминает Парвина. - Врачи сказали, что мне нужно делать кесарево сечение, я легла на операцию, а когда отошла от наркоза, ко мне подошел врач и сказал: «Женщина, у вас родился урод». У меня в глазах потемнело, я как будто снова провалилась в наркоз… Предлагали оставить ребенка в доме малютки, говорили, что все равно долго не протянет… Первые 60 дней своей жизни Валид провел в больнице с бронхопневмонией; когда ему было 4 месяца, он опять попал на больничную койку, доходило и до реанимации.

Но самое страшное случилось, когда Валиду исполнилось 9 месяцев: Парвина заметила какую-то подозрительную опухоль у него на левом яичке, поехали в 10-й корпус Караболо, сделали биопсию, после чего опухоль стала расти как на дрожжах. Через два месяца Валиду сделали операцию по удалению опухоли.

- Не знаю, за какие грехи мой ребенок так мучается? - задумчиво спрашивает Парвина. - Ведь мы люди простые, никому зла не делали, не желали.

Сейчас Парвина с Валидом и еще с двумя старшими детьми живет в небольшом доме своей пожилой матери. Ее муж в России, в трудовой миграции, все, что удается заработать там, полностью уходит на лечение ребенка. А ведь до рождения малыша семья уже почти скопила деньги на покупку квартиры, теперь от этих сбережений уже давно ничего не осталось. Вся комната, где живет малыш, завалена кучей лекарств.

- Иногда Парвинка так устает, что может вот здесь упасть и спать трое суток, - рассказывает ее старшая сестра, которая живет по соседству. - Мы ей, конечно, помогаем, это ведь наша общая беда. Правда, иногда страшно, что все остальные наши дети почти остались без внимания, с учебой у них стало хуже. Да и устают они не меньше нашего, ведь мы Валида ни на секунду одного не можем оставить, круглосуточно дежурим у его постели.

Смены круглосуточного дежурства принимает на себя и пожилая мама Парвины. Женщина в накинутом на голову белом платке рассказывает, что проработала на Текстильмаше почти 40 лет, там же заработала себе межпозвоночную грыжу.

- А пенсия теперь копейки, - говорит она. - Вот, еле хожу, да еще и с палкой. Ладно, болтайте тут, мне пора на молитву.

Она долго встает с настеленных курпачей, тяжело дыша, направляется к выходу, Парвина гладит ее по спине и говорит:

- Ну ладно, замуж тебе не выходить, походи с палкой.

- А что? Если попадется какой-нибудь приличный бабай, я не откажусь, - шутит она.

Мужчин в этом доме нет, есть только мальчишки – дети Парвины и ее сестры. Женщины говорят, что, может быть, так даже лучше: «У нас очень хорошие мужья, но им было бы тяжело жить в таком режиме».

Впереди Валида ждут операции в отделении челюстно-лицевой хирургии 9-го корпуса Караболо, осталось сдать кое-какие анализы, получить их результаты, Парвина очень-очень надеется, что врачи дадут добро на оперирование и мучения ее малыша закончатся. Впрочем, даже на, возможно, короткий отрезок времени, который осталось провести до дня операции, вся семья смотрит с ужасом: средств, чтобы протянуть хотя бы еще некоторое время, у них уже не осталось.

- Нам бы хоть как-нибудь продержаться. Врачи обещают, что совсем скоро сделают операцию, - говорит Парвина. - А тут, как назло, еще проблемы в России, нашим мигрантам сейчас там так тяжело. Каждый день молимся, чтобы все было у всех хорошо. Нам бы только успеть сделать операцию! Ведь мы даже с раком справились: врачи говорят, что нет у Валида больше никакой опухоли.

Я спрашиваю у Парвины о характере Валида.

- Он такой толковый, ты себе даже не представляешь! – говорит она. - Я с ним разговариваю, как со взрослым, и он все понимает, прошу его, чтобы он потерпел - и он терпит, чтобы не плакал - и он успокаивается. Он очень крепко держится за жизнь, он понимает, как он мне нужен!

Когда я еще раз встречаюсь взглядом с серо-синими глазами Валида, то даже не сомневаюсь в правдивости слов его мамы.

(Все, кто хочет помочь этой семье, могут узнать контакты мамы Валида Парвины Ориповой на нашем сайте  www.news.tj  в рубрике «Не проходите мимо» или позвонив в редакцию «АП» по номерам телефонов 238-71-07, 238-71-08.)

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». (Библия, 1-е послание к Коринфянам)

«Когда мы увидимся снова - я не знаю, да и увидимся ли…»

ПРЕДСТАВЬТЕ себе мужа, который не может дарить своей жене и ребенку подарки, заботиться о них, завтракать или ужинать с ними, ходить в гости или в кафе, делать покупки в супермаркете или смотреть вместе фильмы. Мужа, которого жена может увидеть один раз в два-три года, и то если повезет. Потому что, чтобы увидеть его, ей нужно собрать деньги на перелет Душанбе - Уфа - Душанбе, потом в российском аэропорту найти машину до поселка в нескольких километрах от города, по дороге заехать в магазин, чтобы закупить необходимые продукты, и с невыносимо тяжелыми сумками оказаться на грязной дороге у высоких ворот. Затем пройти в холодный вагончик напротив, набрать на старом дисковом телефоне три цифры, услышать на том конце слова грубый женский голос: «Администрация» и сказать: «Я такая-то, приехала к такому-то, согласно расписанию свиданий», а в ответ услышать короткое: «Ждите».

Может быть, ждать придется час, может быть два, однажды пришлось ждать 7 часов. За это время все содержимое сумок нужно вытащить, чтобы развернуть каждую конфетку, открыть консервы и вывалить их содержимое в целлофановый пакет, распаковать все блоки сигарет и пачки чая, в общем, дел достаточно.

- Когда я начинаю все это распаковывать, женщины, которые тоже приехали к своим заключенным, удивляются, мол, что, не могла дома все подготовить, - рассказывает Тахмина, супруга заключенного российской колонии. - Я им объясняю, что только из аэропорта, тогда они все дружно начинают мне помогать.

Тахмина говорит, что за все 8 лет, в которые ей приходилось ездить к мужу на свидания, она всего пару раз видела мужчин в числе родственников заключенных, которые привезли им посылку или также пришли повидаться. В основном в этом холодном вагончике толпятся женщины: матери, жены, дочери, бабушки или сестры.

- Если ты приезжаешь просто привезти посылку, то вместе с ней у тебя забирают паспорт - пока не проверят все, что ты привезла, документ не вернут, тоже приходится ждать, - объясняет Тахмина. – Так вот, однажды я приезжаю, в вагончике сидит совсем старенькая бабулька и говорит мне: «Доченька, попроси их, я уже тут пятый час сижу, жду свой паспорт, замерзла вся, а у меня последний автобус до села уходит скоро, не успею добраться до автовокзала, где ж мне потом ночевать?» Я им позвонила, но, естественно, услышала обычное: «Ждите». Так мы с ней прождали еще часа полтора. Когда ей, наконец, вынесли паспорт, она не встала с места. Протягиваю ей паспорт, говорю, мол, наконец-то дождались, а она сидит, не шевельнется. И вдруг на меня глаза поднимает, а из них слезы катятся. Я спрашиваю: «Да что случилось-то?!» А она плачет и отвечает: «Не сдержалась», смотрю, а под ней лужа… Заглянула в ее паспорт, там дата рождения - 1924 год. Она к внуку приезжала.

Впрочем, ожидание в этом вагончике для Тахмины не самое страшное, хуже, когда она выходит из этих ворот и возвращается в аэропорт или на вокзал, смотря как подберет билеты.

- Эти трое суток просто пролетают; сначала, пока стоишь в вагончике, все мысли только о том, что вот прямо сейчас его увидишь, аж руки трясутся, но радость такая! Вся твоя жизнь сводится к моменту, когда ты его наконец увидишь, - говорит она. - Потом увидишь, обнимешь, прижмешься и замрешь так на полчаса, даже говорить ни о чем не хочется. Вот бы так длилось вечно… Сначала мы с ним такие счастливые, веселые, но с каждой минутой становится все тяжелее и тяжелее, потому что близится конец этой встречи. А когда мы увидимся снова – я не знаю, да и увидимся ли…